Вскоре с юга начали подходить те, кто держал оборону от второго отряда. Там всё вышло удачнее, и пять десятков кочевников уже были убиты. Оказавшись в меньшинстве, гор-кирри и оставшиеся в живых степняки начали отступать к телегам внешней линии, а ещё через несколько минут просто побежали. Оценить, сколько успело уйти, я не смог – однако вряд ли больше сотни. За ними в погоню отправились только разведчики Кирри. Остальные бойцы принялись разгребать трупы врага в поисках наших раненых.

Моим надеждам сбыться не довелось. Четверо безымянных бойцов всё-таки убили в общей давке. Сначала-то они просто получили ранения, но во время натиска тварей вытащить их не успели. Оказавшись под трупами гор-кирри, они не смогли выбраться – и то ли кровью истекли, то ли были раздавлены. Разобраться уже было невозможно…

– Лори Шрам! – подошёл Не-рит, ударив себя кулаком в грудь. – Спасибо за помощь!

– Не за что… Как ваши раненые, десятник? – спросил я.

– Ехать смогут, – оповестил он. – Мы в крепость. Попробуем собрать людей и встретить вас.

– Сколько до крепости? – поинтересовался я.

– Если пешком – ещё часов пять идти.

Я посмотрел на катящееся к горизонту солнце и поморщился.

– Мы будем идти по темноте. Встречайте уже сегодня к ночи. Не хочу дожидаться приятелей вот этих, – я кивнул на лежащие на земле тела кочевников, – и снова терять людей.

Не-рит кивнул.

– Выезжайте, десятник! Сейчас вы как раз сумеете проскочить, – посоветовал я, заканчивая разговор.

Сборы заняли больше двух часов. Пока жгли трупы, пока поднимали тех, кто мог вернуться в строй, и распределяли по телегам раненых, пока перекладывали груз… Идти пришлось, выбиваясь из сил – что людям, что кавалям. Все мечтали поспать и поесть, однако встречаться с кочевниками в чистом поле больше не хотелось. Даже обозники прониклись общим настроем и держались, забыв о нытье и жалобах.

Уже в темноте мы встретили помощь из крепости. Оттуда прислали телеги с кавалями и сотню разведчиков на кирри. Дело пошло веселее: неперегруженные повозки перестали застревать на каждой неровности, и посреди ночи мы, наконец, дошли.

Крепость была воздвигнута на небольшой возвышенности неподалёку от Пущи, где и брали древесину. Поделка была временная, но надёжная. Высокий частокол из тонких стволов, галереи для защитников стен с укрытием от стрел – и даже пара башен имелась. Внутри размещались палатки разведчиков и несколько десятков сараев, где хранились припасы.

Командир разведчиков, лори Прекс, встретил нас у ворот.

– Добрались с приключениями? – непонятно было, спрашивает он или утверждает.

– Приключений было немного, но все неприятные… – устало проговорил я.

– Располагайтесь. Казармы тут нет, так что ставьте пока шатры. Завтра с утра я вам передам все дела по крепости, – сказал Прекс.

– Хорошая мысль. Спасибо. Мы сегодня неслабо вымотались на марше… – я кивнул. – Обустраиваемся, где придётся?

– Да, где свободно – там и размещайтесь, – подтвердил разведчик. – Это теперь ваше хозяйство, а мы так – набегами.

Ещё час потребовался, чтобы разбить шатры и быстро перекусить. И потом я наконец-то смог закрыть глаза и уснуть.

Глава 14

Андрей огляделся и задрожал. Он и сам не помнил, как так получилось, что вся кухня была залита кровью. Он пришёл лишь для того, чтобы сказать матери всё, что о ней думает. Однако всё пошло не так, как он планировал… То ли пришёл не вовремя, то ли у матери теперь всегда было «не вовремя». Она была пьяна, как и трое её гостей.

— Чёрт-чёрт-чёрт! — Андрей огляделся. Мать с собутыльниками валялись в огромной луже крови, которая растекалась по полу.

Когда он снова увидел пьяную мать, ему стало страшно, как когда-то в детстве. Да, так оно и было – Андрей испугался, что больше никогда не решится на этот шаг. Он говорил и говорил, словно выплёскивая из себя накопившуюся за все эти годы боль и обиду, а мать начала спорить, обзываться, проклинать его… Что было дальше?.. Андрей не помнил, что было дальше. Помнил только ярость, захлестнувшую его, когда один из собутыльников матери начал на него орать, а потом и махать кулаками у него перед лицом…

— Я ведь не мог этого сделать? – спросил Андрей сам себя, глядя на изуродованные тела.

Но кухонный нож в его руке говорил обратное – мог и сделал. Вот этим самым кухонным ножом, без сожалений и без страха. Взял нож и зарезал четырех человек. Андрей с ужасом отступил и прижался к стене. Он ждал немедленной расплаты, он ждал, что его будет жестоко тошнить… Но он чувствовал только глубокое удовлетворение. Можно даже сказать – глубочайшее… И это было странно.

Всю свою жизнь Андрей испытывал стыд, злость и разочарование. Раз за разом жизнь макала его носом в дерьмо, щедро раскиданное на его жизненном пути. Однако сейчас он впервые чувствовал удовлетворение. Четыре трупа? Так и надо! В его душе неожиданно воцарился мир и покой. И продолжая глядеть на убитую собственными руками мать, он думал уже о том, что у него ещё не всё потеряно – ведь его жизнь только началась. Двадцать лет — не возраст, а так, стартовая ступень… Можно найти работу, можно ставить цели…

— А что мне делать с трупами? – сам себя спросил Андрей. Внутри всё похолодело.

Какие планы? Какие перспективы? На нарах не нужны планы, за решёткой нет перспектив. Что же делать? Что делать?

– Спокойно… Добрался я сюда на собаках, — проговорил он, успокаиваясь. — Билет не покупал, паспорт не показывал. Пришёл совсем рано утром. Меня никто не видел и не слышал. Соседи ничего не скажут, если я так же спокойно и тихо уйду. Как уйти?

Он осмотрел себя, обнаружив, что вся одежда пропитана кровью. Однако это было решаемо – у матери всегда имелись мужские вещи. Какие-то она подбирала на помойке, какие-то остались от прошлых отношений, какие-то оставляли её собутыльники. А ещё в его комнате была нормальная одежда. Была!

В голове Андрея сложился план: сначала нарядиться пьяницей и бомжом. Много для этого не нужно — поможет земля из старых цветочных горшков. Это поможет выйти из квартиры незаметно. Только не сейчас – ночью, когда никто не увидит.

Кровь, конечно, пропитает линолеум, но к соседям капать не начнёт. Устроенный однажды потоп на кухне наглядно показал, что полы здесь были сделаны очень хорошо. К тому же, после того потопа доски ещё больше разбухли – и теперь между ними нельзя даже нож просунуть. А значит, никто не узнает, что на кухне лежат трупы. Выйдет Андрей следующей ночью… Главное, не оставлять больше следов…

Что он трогал по пути? Дверь, замочную скважину, ручку кухонной двери и косяк… Вдруг он притронулся к чему-то, пока от шока не помнил себя?.. Все следы надо стереть. Взять тряпку, пропитать мылом — и стереть. А потом протереть спиртом. Всё вроде бы логично? Или нет? Что ещё делать?

-- Старая одежда! – догадался Андрей. – Её надо забрать с собой и сжечь. Кроссовки отмыть от крови. И нужны перчатки!

Резиновые перчатки были в туалете. Напоминание о его попытках быть хозяйственным. Из своей комнаты он возьмёт какой-нибудь свитер и старые джинсы. Пусть потёртые, пусть простые – но вполне подойдут. Он как был худым, так и остался. В тихом месте он переоденется и на электричках вернётся назад. Осталось только реализовать свой план. И тогда его никто не заподозрит.

Где он живёт в Москве, конечно, узнают. Однако в его доме Андрея никто не помнит – к счастью, на него просто не обращают внимания. И это прекрасно, потому что никто не заметит, что его не было пару дней. Если только не отследят по расходу электричества или воды… Нет, не должны… Счётчик на электричество крутится постоянно – питает холодильник и оставленный в ванной свет. Да и на кухне свет – перед уходом забыл выключить… Точно! Он просто был дома все выходные и никуда не ходил!

Пока план только формировался, Андрей вышел с кухни, скинул всю одежду, надел перчатки, которые теперь ему предстояло не снимать весь день – и принялся искать подходящий полиэтиленовый пакет. Чёрный, нашёл!